ИЗ ПОЧТЫ АКИМА ОБЛАСТИ
Уважаемый Сергей Александ- рович!
Я очень рад, что Вы уверенно и мас- терски возглавляете область - исто- рическую родину гениального казах- ского ученого Чокана Чингисовича Валиханова. Он дружил с неорди- нарными личностями России: Ф. М. Достоевским, Н. М. Ядринцевым, Г. Н. Потаниным и другими.
Мы с Вами должны продолжить эту великую дружбу и память, заложенную нашими великими предками. У нас с Вами много общих тем для сердечной беседы.
Я - чингизид, являюсь внучатым пле- мянником Чокана Чингисовича. Окончил Московский архитектурный институт. В Казахстане по моему проекту осущест- влены около двадцати памятников архитектуры, несколько на стадии завершения.
Кроме архитектуры еще занимаюсь драматургией. Вам на добрую память передаю свою книгу "Белые ночи Чокана" (сборник пьес) 13.08.2010 г.
С дружеским приветом Ш. Валиханов.
P.S. К письму приложена моя статья, посвященная 175-летию Ч.Ч. Валиханова.

От редакции: Валиханов Шота Едрисович - Почетный архитектор Казахстана, Лауреат Госпремии РК, Лауреат Независимой премии "Тарпан", Академик Международной академии архитектуры стран Востока, Почетный президент Всемирной академии Чингис-хана, профессор, автор Государственного Герба РКи монумента Независимости в г. Алматы.

Он весь дитя добра и света...
I. Свет потухшей звезды
"Чокан Валиханов принадлежит к числу тех исключительных натур, которые, как метеор, являются в наш мир только на короткий срок, чтобы своей оригинальностью скрасить жизнь... Он имел нежное сердце и острый ум".
Григорий ПОТАНИН.
В 1967 году я из Ленинграда от незнакомой женщины получил письмо с просьбой прочесть рукопись будущей книги. Письмо писала Ольга Федоровна Хузе. Автор рукописи о Чокане Валиханове сообщал, что: "Повесть рассчитана на юношество (а это главная и многочисленная часть читателей) и я мечтаю, чтобы они входили в жизнь, зная о Чокане".
К проявленной инициативе я вначале отнесся скептически - мало ли кто о чем мечтает. Однако дальнейшая переписка, внимательное прочтение рукописи показали реальную возможность Ольги Федоровны. Она оказалась способным, всесторонне подготовленным, глубоко интеллигентным, самое главное, беспредельно увлеченным, человеком.
При дальнейшей работе над книгой Ольга Федоровна с завидной добросовестностью выясняла даже маленькие подробности биографии ученого, из художественной литературы о нем прочла все ей доступное, вникла в историю и быт казахов той отдаленной эпохи.
Когда в 1968 году я послал ей IV том собрания сочинений Ч.Ч. Валиханова, она с какой-то детской искренностью написала: "Я на полдня лишилась дара речи и до двух часов читала - читала..." Дальше она заявляет: "И я счастлива, что соприкоснулась с жизнью и личностью Чокана и провожу счастливые часы в его обществе!"
Последние слова Ольги Федоровны сильно взволновали меня, я начал думать, каким надо быть человеком, чтобы через столько лет всколыхнуть сердце здравствующего поколения. А ведь это свет потухшей звезды! Можно представить себе впечатление тех, кто общался с Ч.Ч. Валихановым, видел живого, ощущал его излучающим мысли.
Сразу же вспоминаются слова гения русской и мировой литературы, тонкого психолога человеческой души Федора Михайловича Достоевского, обращенные к Чокану: "... я Вам объявляю без церемонии, что я в Вас влюбился, я никогда и к никому, даже не исключая родного брата, не чувствовал такого влечения, как к Вам, и Бог знает, как это сделалось". Ныне стала для нас хрестоматийной оценка великого писателя, данная Валиханову в том же письме: "... Вы - первый казах, образованный по - европейски вполне. Судьба же Вас сделала вдобавок превосходнейшим человеком, дав Вам душу и сердце... Я так Вас люблю, что мечтаю о Вас и о судьбе Вашей по целым дням". (С.С.В., 1985г., т. V, с.179).
А вот другой современник Чокана, поэт Аполлон Николаевич Майков в письме Валиханову от 10 февраля 1863 г. пишет: "Мы немного времени провели вместе, но я так полюбил Вас, как будто всего насквозь знаю... У меня в семействе вспоминают Вас часто не только жена, но и дети..." Ему кажется, что еще время не пришло для степей, чтобы им нужны были деятели такие, как он, поэтому сожалеюще заключает: "Я вижу Вашу жизнь, друг мой! Вижу и глубоко за Вас страдаю! Не смейтесь надо мною: я горячо полюбил Вас! Да и не я один!"
У Валиханова было удивительное чутье на замечательных людей и он обладал особым даром завоевывать сердца своих современников. Выпускник Казанского университета, позднее член тайного общества "Земля и воля" С.Я. Капустин писал, что "... Чокан был донельзя привлекателен... все черты его лица... свидетельствовали о доброте, мягкости, все в нем было крайне симпатично, тянуло к нему... Чокан Валиханов своей вежливостью как-то невольно заставлял считать себя братом" (С.С.В., 1985г., т. V, с.410).
Как бы развитие этих мыслей, читаем у публициста Н.М. Яндрицева: "...узенькие глаза его сверкали умом, они смотрели как угольки, на тонких губах всегда блуждала ироническая улыбка, это придавало ему нечто Лермонтовское и Чайльд - Гарольдовское. Разговор всегда отличался остроумием... под влиянием образования эта способность у Валиханова получила... характер сатиры и гейневского юмора. Острил он зло, я редко встречал человека с таким острым, как бритва, языком". (С.С.В., 1985г., т. IV, с.574).
Валиханов до обидного прожил мало - всего тридцать лет, а, сколько успел сделать! В его трудах нас поражает глубина анализа рассматриваемых проблем, оригинальность, самобытность суждений и мыслей; человечность и гуманность выводов. Его мысли были не абстрактными, они были полны думами о народе, о судьбах людей, об их взаимоотношениях.
Он был человеком увлеченным, целеустремленным. Смыслом его жизни было служение народу, Родине и человечеству. Его нельзя было без волнения слушать, невозможно было не увлечься его замечательными идеями и замыслами. Друзья его, с радостью встречались с ним, иногда с горестью расставались.
Вспоминая одну встречу во время своей ссылки, его друг Григорий Николаевич Потанин рассказывает: "Всю ночь мы просидели, не ложась, говорили... Чокан должен был на другой день уехать, - так сложились его служебные дела. И когда он уехал, я, поверите ли, заплакал как ребенок. Словно солнышко закатилось!" (С.С.В., 1985г., т. V, с.428).
Ч. Ч. Валиханов имел глубокие знания, он был всесторонне образованным человеком. В Омском кадетском корпусе Валиханов проучился всего шесть лет. Поступив в 1847г. в 12-летнем возрасте, он был выпущен в 1853 г. корнетом досрочно, так как "нерусских" не допускали к занятиям по артиллерии. Годы учебы для него были годами интенсивных, углубленных, большей частью самостоятельных занятий. По воспоминаниям Потанина, в библиотеке Чокана были собраны редкие издания по истории вообще, буквально все, что было напечатано о казахах, в частности. Валиханов усердно занимается, осмысливает прочитанное, всей имеющейся литературой делится со своим другом. "Несмотря на разность программ этих учебных заведений (имеется в виду Казанский университет и Омский кадетский корпус - Ш.В.) - пишет С.Я. Капустин, мы, познакомившись, не находили предмета, о котором бы разно думали. Не понятия обыкновенного воспитанника среднего учебного заведения я встретил в Чокане, а нашел весьма разносторонне образованного человека. В особенности он обладал большими историческими знаниями, вообще отличался начитанностью, как в области научной, так и литературной". (С.С.В., 1985г., т. V, с.410).
П. П. Семенов - Тяньшанский удивлялся, как этот юноша, происходя из кочевых племен, живя в глухой провинции, сумел накопить большой запас сведений и приобрести "громадную начитанность литературой о Востоке". "Обладая совершенно выдающимися способностями, - пишет он, Валиханов окончил с большим успехом курс в кадетском корпусе, а впоследствии уже в Петербурге под моим влиянием слушал лекции в университете и так хорошо освоился с французским и немецким языками, что сделался замечательным эрудитом Востока". (С.С.В., 1985г., т. V, с.241).
У некоторой части исследователей бытовало мнение, что Валиханов, будучи высокообразованным человеком, не был понят своим народом. Парируя это ошибочное мнение, М.О. Ауэзов в своих записных книжках написал как-то: "Не понят народом - неверно". Действительно, он никогда не отрывался от своего народа, вместе с ним переживал его бесправное положение, жил нуждами и заботами своих современников. Он убежденно утверждал, что "на мнения же прилегированных классов общества следует смотреть как на отрицательное выражение истинных народных нужд, ибо интересы богатых и знатных людей большей частью враждебны интересам массы, большинства..." (С.С.В., 1985г., т. V, с.77-78).
Народ платил Валиханову любовью. "Беседуя со стариками и вспоминая Чокана, - пишет Н.М. Ядринцев, - мы были свидетелями, как у этих, седых представителей киргизской степи полились слезы. Чокан - это была гордость, и любимое дитя своего времени. Таким он считался в воспоминаниях" (С.С.В., 1985г., т. IV, с.577).
Чокан Чингисович Валиханов был человеком аналитического склада ума, имел определенное сложившееся мировоззрение на различные тенденции развития общества. Воспитанный на лучших традициях своего народа, на статьях В. Г. Белинского, журналах "Современник", "Колокол", он был человеком передовых идей, взглядов, вместе с поэтом С.Ф. Дуровым мечтал о ликвидации экономической отсталости страны, о падении крепостного права, необходимости уничтожения национального гнета и других назревших общественных потребностях России.
Академик В.А. Обручев восхищенно описывал дружбу двух юных мечтателей Потанина и Валиханова, писал, что Чокан еще в годы учебы в кадетском корпусе "пытался пробудить в нем (т.е. в Потанине - Ш.В.) - отрицательное отношение к Николаю и критическое отношение к царизму вообще" (В.А.Обручев. "Путешествие Потанина", М., 1953,с.11-16).
В Омском кадетском корпусе далеко не всегда проповедовался дух братства и дружбы народов. Даже дети - кадеты в перерыве между занятиями, имитируя предполагаемые столкновения, играли войну "русских и киргизов" ("Сибирская жизнь", 1913, №56).
Официальная программа предусматривала воспитание кадетов в духе преданности колониальной политике царизма. Из числа выпускников кадетского корпуса вышло много ревностных защитников интересов империи. Царская Россия была по образному выражению В.И. Ленина "тюрьмой народов". Крайне тяжелым было положение малых народов, так называемых "инородцев".
С глубокой печалью и болью в сердце писал Валиханов А.Н. Майкову о произволе царских администраторов, которые с "инородцами в Сибири делают что хотят, только разве собаками не травят". И он рассказывал об одном факте, когда с ним поступили как с "инородцем".
Он вместе со своими друзьями Потаниным Г.Н., Ядринцевым Н.М. боролся против таких взаимоотношений, ратовал за подлинную дружбу между людьми, народами.
Ч. Валиханову было нелегко, когда приходилось быть вдали от своих единомышленников, находиться среди царских прислужников. Он терпел насмешки, издевательства. Когда он находился в отряде полковника Черняева, который в своем среднеазиатском походе не всегда руководствовался гуманными целями, Валиханов боролся за мирные переговоры с местными жителями. Офицеры штаба не соглашались на это. Известный художник М.С. Знаменский оставил дневник об этом походе, к сожалению, частичной уничтоженный. Даже небольшой отрывок из этого дневника дает нам представление о полемике Валиханова с окружением Черняева.
"- Хорошо было бы Байтыка и других подобных ему господ вместо всяких ухаживаний за ними нагайками сечь и розгами драть.
- Разумеется, против этого взгляда на вещи спорить нельзя, он существует у многих еще, например, у плантаторов. Но я должен заметить, что у киргизов (казахов - Ш.В.) телесного наказания не существует и не существовало.
- Ну, вот еще! Это новость (раздался хор, такой громкий, что возвратившиеся было ласточки сделали сальто над нашими фуражками и исчезли вновь.)
- А если теперь существует в степи нагайка, - продолжил хладнокровно оратор, выдержав залп (голосов) противников, - то они внесены цивилизаторами русскими.
- Ну, да можно, сказать, может вы докажете?
- А в доказательство я вам укажу на приказ областного губернатора. - генерала Клейста. В нем между прочими проектами об улучшении быта киргизов есть и о нагайках". (С.С.В., 1985г., т. V, с. 253-254).
- Вопрос об отмене телесных наказаний не раз поднимали русские революционные демократы. Н.Г. Чернышевский кулачное право, нашедшие себе "свободный доступ в Сенат", сравнивал с законом Линча - плантаторов.
(Н.Г. Чернышевский. Пол.собр. соч., т. VIII, с. 31). "Русский солдат, русский мужик только тогда свободно вздохнет и разовьется во всю ширь силы, когда его перестанут бить - писал А.И. Герцен, предлагая "уничтожить это зло, как крепостное состояние". (Герцен А.И., "Былое и думы", с. 722).
Не вызывает сомнения совпадение взглядов Ч. Валиханова с ними.
Ч.Ч. Валиханов не разделял поработительских тенденций сибирских казаков. Рецензируя статью "О словесности киргизов" офицера Сибирского казачьего линейного войска Е.И. Шебалина, писал: "Склонность автора рукописи к ученым теориям при слабых ученых познаниях, поползновение усвоить себе европейский взгляд и, наконец, юмористический тон в рассказах о грустной темной стороне киргизской жизни - все это производит на нас крайне неприятное чувство. Мы удивляемся, почему автор восхваляет сибирских казаков (и надо признаться, совершенно несправедливо), можно полагать, что сам происходит он от одного из завоевателей Сибири. Вообще, взгляды и понятия его совершенно казацкие" (С.С.В., 1985 г., т. IV, с.400). Конечно, под этими взглядами Валиханов подразумевал систематическую эксплуатацию инородца, убивающую в самом зародыше всякое стремление к экономическому благосостоянию. О казахских населениях, постоянно терпящих бедствия, писал публицист Н.М. Ядринцев. (С.С.В., 1985 г., т. V, с.284-285).
Под зловещей тенью двуглавого орла - символа самодержавия, назревали существенные преобразования, через рогатки и препоны власти пробивали себе дорогу первые ростки подлинных человеческих взаимоотношений и искренней дружбы.
Н.М. Ядринцев вспоминал: "Эдуард Струве (путешественник - прим. Ш.В.) начал речь о том, что киргизы ненавидят казаков. Вдруг губы Валиханова передернуло, он взглянул нежно на своего товарища Г.Н. Потанина и сказал: "Чтоу киргизов нет ненависти клучшим представителям казачьего войска, я желал бы засвидетельствовать. Я как киргиз (казах - прим. Ш.В.) поднимаю бокал и целую моего друга-казака!" И он горячо поцеловал Г.Н. Потанина" (С.С.В., 1968 г., т. V, с.576).
Факел дружбы, зажженный ими в прошлом веке, поддержанный последующими поколениями, превратился в могучее зарево, которое далеко светит и переживет века.
2. Белые ночи Чокана
"Мы открываем... голубоватые тома с золотой надписью "Ч. Ч. Валиханов" и, погружаясь в чтение, испытываем чувство благоговения. Мы ощущаем жизнь Чокана, как свою жизнь, настолько он близок нам и нашему времени...
благородная любовь к человеку, к родному краю, стремление изменить сложившийся уклад жизни, уважение к творчеству и труду, борьба с косностью и пережитками прошлого, безграничная преданность науке - всем этим пронизаны сочинения Чокана Валиханова".
Сергей Марков.
Для Ч.Ч. Валиханова особо плодотворными были годы пребывания его в Петербурге.
Он жил и работал в Петербурге с конца 1859 г. по март 1861 г.
1859-1861 годы совпали с периодами первой революционной ситуации, разночинским этапом освободительной борьбы России. Именно в эти годы пало крепостное право, участилось стихийное выступление крестьян; через голову цензуры вели могучую проповедь русские революционные демократы во главе с Н.Г. Чернышевским, возникали революционные подпольные организации, распространялись воззвания и прокламации. В них требовались: полное освобождение крестьян, введение конституции и решение национального вопроса. В это же время выступал "Колокол" А.И. Герцена. Простодушный с открытым сердцем кдрузьям, любознательный и рассудительный Валиханов окунается в водоворот взрывоопасных событий и обстоятельств. Вместе с друзьями, с неугасающей болью воспринимая кнутом иссеченную действительность царской России, он принимает активное участие в общественной жизни столицы.
Наряду с активной научной деятельностью он расширяет круг своих знакомых, общается с выдающимися писателями и учеными, известными общественными и государственными деятелями.
Для этого периода очень характерна тесная связь революционного подполья с разного рода легальными учреждениями, обществами и издательствами.
Ч.Ч. Валиханов 30 ноября 1860 года избирается членом помощи нуждающимся литераторам и ученым. Ровно год назад, точнее 24 октября 1859 г., В.А. Чернышевский Председателю Общества, сенатору Е.П. Ковалевскому, сделал представление о принятии членами общества Т.Г. Шевченко, И.И. Панаева, В.А. Ламанского, А.Н. Пыпина, Е.П. Карловича.
В Петербурге Валиханов состоял членом кружка своих земляков, уроженцев Сибири, таких, как Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев, бурят Иннокентий Пирожков и др. Он своим друзьям устраивал вечера. В это же время в Петербурге находилась группа казахской молодежи. Не считая его родного брата Макы Валиханова, это: Губайдулла Джангиров - выпускник пажеского кадетского корпуса, подпоручик Альмухамед Сейдалин, член - корреспондент русского географического общества Мухаммед - Салык Бабаджанов, самостоятельный художник Сердалы Бекшораулы, который пытался скопировать "Последний день Помпеи" К. Брюллова, и, самое интересное, среди них был еще 19-летний Ибрай Алтынсарын. По свидетельству дочери Альмухамеда Сейдалина Рабигы, скончавшейся в 1984 г., у них дома была петербургская фотография троих: ее отца, Чокана и Ибрая Алтынсарина.
Ч.Ч. Валиханов пользовался большим авторитетом среди своих собратьев. Можно себе представить, о чем они вели разговор, находясь в бурлящей политическими событиями столице.
Недавно исследователь Н.П. Ивлев в архивах нашел записку, адресованную Валиханову поэтом Всеволодом Крестовским, где написано: "Я заходил и взял портрет Макы для снятия с него фотографии. Доставлю, может, сегодня, а, может, дня через два или три. Весь твой Всеволод. Будь завтра вечером у М.Достоевского, наши будут".
Коли речь идет о Михаиле Федоровиче Достоевском - брате великого писателя, можно легко себе представить, кто были они - "наши". Безусловно, в этот список входит сам Федор Михайлович Достоевский, поэты Я.Н. Полонский, А.Н. Майков, братья Курочкины. Все они упоминаются в поздних записках и письмах Ч.Ч. Валиханова. В те годы происходили частые литературные чтения, различные представления в пользу нуждающихся литераторов и ученых. 10 февраля 1860 г. в концертном зале Пассажа (после театр им. В.Ф. Комиссаржевской) происходило одно из таких мероприятий. Зал был переполнен. Свои произведения читали Полонский, Тургенев, Майков, Некрасов. В зале присутствовал Н.Г. Чернышевский. 11 ноября 1860 г. с чтением выступали Достоевский, Писемский, Бенедиктов и Шевченко. 14 апреля того же года в концертном зале Руадзе (ныне Набережная Мойки, №61) литераторы показали гоголевского "Ревизора", а 18 апреля "Провинциалку" Тургенева. В "Ревизоре" выступили: А.Ф. Писемский, Ф.М. Достоевский, И.С. Тургенев, А.Н. Майков, В.С.Курочкин. Зная о любознательности и общественной активности Валиханова, допускаем мысль, что во всех этих мероприятиях и он принимал участие. Тем более, что среди перечисленных лиц видим имена его друзей.
Он особо близко сходится с братьями Курочки-ными, находя в них своих единомышленников.
С ними Валиханов видимо впервые познакомился через петрашевца С.Ф. Дурова. Один из братьев Николай Степанович Курочкин, будучи студентом медико - хирургической академии, посещал кружок петрашевцев и в свое время привлекался к допросу следственной комиссии по их делу. Именно о нем пишет Валиханов в письме к Ф.М. Достоевскому от 14 января 1862 г. "Если увидишь Николая Курочкина, скажи ему, что собираюсь ему писать". Младший брат Василий Степанович Курочкин был главным редактором сатирического журнала "Искра", входил в состав "Земли и воли", поддерживал связи с Герценом и Огаревым. Это он, еще в 1857 году, писал:
"Я нашел, друзья, нашел,
Кто виновник бестолковый
Наших бедствий, наших зол:
Виноват во всем гербовый
Двуязычный, двуглавый
Всероссийский наш орел."
Видимо, идентичность взглядов, единство цели сблизили Валиханова с братьями Курочкиными. На страницах журнала "Искра" под вымышленным именем "Окзенконф" было напечатано немало анекдотов о генерал - губернаторе Западной Сибири Гасфорте, сочиненных Валихановым. Об "Искре" Курочкина не раз писал с большой теплотой Максим Горький. Н.К. Крупская, говоря о любимых поэтах тогдашней передовой интеллигенции, писала: "Меня удивило, когда мы были с Ильичем в ссылке в Сибири, какое количество стихов поэтов "Искры" он знал!
Обывательских сплетен, пустопорожней болтовни, которую так высмеивали поэты "Искры", не терпел Ильич, как и его старший брат Александр" (Н.К. Крупская, том VI, с.323, М., 1980 г.). О направленности, о положении журнала нам дают хорошее представление стихи Демьяна Бедного:
"Как трогательны были усилия
Курочкина Василия,
Прикрывая усмешкой язвительность,
Балансируя на цензурном ноже,
Разъедать крепостную действительность.
"Мотивами Беранже". ("Литературная газета", 1932г., №32).
Братья Курочкины были связаны с А.И. Герценом и Н.П. Огаревым. Через них, еще через сибиряка Н.С. Щукина Валиханов и Потанин имели доступ к нелегальной литературе. ("Сибирская жизнь", 1913 г., №93).
Несмотря на строжайшее запрещение "Колокола" Герцена Чокан Валиханов был постоянным читателем этого журнала, в ряду русской передовой общественности находился под влиянием его преобразующих демократических идей, активно участвовавшим в показе истинного лица царского самодержавия. О чем более подробно будет сказано попозже.
В легальном документе, описывая безрадостное положение родного народа, Валиханов писал: "Человек дикий и неразвитьій подобен_ребенку, не умеющему владеть своими внешними чувствами. Ему, как и ребенку, трудно согласовать ощущения свои с действиями. ...Не понимая самого себя и не имея никаких положительных сведений об окружающей его природе, человек - дитя должен был в стремлении своем к улучшению идти ощупью, подобно слепому, и понятно, что он должен был больше ошибаться, принимая ложь за истину, вред за пользу" (С.С.В,1985г.,т.4, с.78).
А вот как описывает положение русского крестьянина А.И. Герцен: "Чудесам поверит своей детской душой крестьянин, бедный, обобранный дворянством, обобранный чиновничеством, обманутый освобождением, усталый от безвыходной работы, от безвыходной нищеты - он поверит.
Он слишком задавлен, слишком несчастен, чтобы не быть суеверным. Не зная, куда склонить голову в тяжелые МИНУТЫ, В МИНУТЫ человеческого стремления к покою, надежде, окруженный стаей хищных врагов, он придет с горячей слезой к немой раке, к немому телу и этим телом, и этой ракой его обманут, его утешат, чтобы он не попал на иные утешения. И вы, развратители, ограбившие несчастного до рубища, не стыдитесь употреблять эти средства? Вы хотите сделать его духовным нищим, духовным слепцом, подкидывая его в тьму изуверства. Какие вы все черные люди, какие вы злодеи народа!" ("Колокол", л.105, 15августа, 1961 г.).
В подчеркнутых нами словах обоих авторов можно заметить не только идентичность выражаемых мыслей и их одинаковую последовательность, но также аналогичность художественно - выразительных средств.
Если у Герцена русский крестьянин имеет "детскую душу", то у Валиханова забитый казахский народ "подобен ребенку".
"В минуту человеческого стремления к покою, надежде" человек у Герцена "не знает, куда склонить голову". А у Валиханова "человек - дитя" "в стремлении своем кулучшению" идет ощупью.
Если Валиханов говорит, что его народ "подобно слепому" принимает "ложь за истину, вред за пользу", Герцен раскрывает трагедию "духовного слепца" специально загнанного в "тьму изуверства", "черными людьми", "злодеями народа".
Надо полагать, что такое совпадение не является случайностью, оно - результат благотворного влияния русской революционно - демократической мысли на Чокана Валиханова.
По свидетельству современников, на молодежь тех лет и не только тех лет, своими вольнолюбивыми мыслями оказало сильное влияние историческое исследование Н.И. Костомарова "Бунт Стеньки Разина". Эту работу в своем автобиографическом рассказе "Коновалов" A.M. Горький называет "талантливой монографией", "почти эпической поэмой". Известный русский историк В.О. Ключевский также отмечал живость и образность исторических портретов указанного исследования, черты которых наиболее характерны произведениям искусства.
Видимо, под впечатлением только что прочитанного произведения, будучи в Петербурге, Валиханову однажды удается свои демократические убеждения высказать довольно резко и метко. "На майском параде", - пишет Г.Н. Потанин, - стоявший возле него какой-то молодой князь, которого толкнул какой-то серый кафтан, сказал: "Что это не прочистят публику?". Чокан быстро заметил ему: "А вы читали, как Разин чистил публику?". Тогда только что вышла статья Костомарова". Мы можем сейчас хорошо себе представить, что имел ввиду Чокан под видом "чистки" Разина. В статье Н.И. Костомарова ("Отечественные записки", т.121, кн.П-я, с.144-145) есть такие строки": "В своих воззваниях", которые Стенька посылал с казаками, в своих речах, которые говорил, где только являлся сам, он извещал, что идет истребить бояр, дворян, приказных людей, искоренить всякое чиноначалие и власть, установить по всей Руси...так, что всяк - всякому был равен "Я не хочу быть царем (говорил он) хочу жить с вами, как брат".
Небезынтересно будет знать, что Карл Маркс заинтересовавшись историей русского крестьянства, в 70-х годах прошлого столетия тщательно законспектировал указанную монографию Костомарова ("Молодая гвардия", 1926 г., №1, с.104). Она была одной из тех работ, прочитанной Марксом на русском языке и внимательно изученной им. Первой книгой была "Тюрьма и ссылка" А. Герцена, второй - "Положение рабочего класса" в России В. Флеровского и третьей - рассматриваемая книга. Мы видим, что Валиханов, находясь в Петербурге, был в курсе всех значительных событий тех лет, оттачивал свои убеждения и искал возможности целенаправленного действия.
3. Валихановский набат "Колокола"
"... Чокан Валиханов является сыном двух народов, носителей двух побратавшихся демократических культур - русской и казахской... Его труды отличаются оригинальностью постановки важнейших проблем, тщательностью их разработки и высоким мастерством научного и литературного стиля..."
Академик П.Н.Федосеев
В освоении научного наследия Ч.Ч. Валиханова пока мы не совсем являемся рачительными хозяевами. Еще много белых пятен остается в его биографии, научной и общественной деятельности, на что в свое время справедливо указывал академик АН Казахской ССР Маргулан А.Х. Он предсказывал, что предстоит "определить... волю и авторство Ч.Ч. Валиханова" в ряде анонимных статей о положении Казахстана, опубликованных в различных изданиях 60-х годов прошлого столетия. В силу многих обстоятельств даже в легальных изданиях Ч.Ч. Валиханову приходилось скрывать свое имя. На отдельные зашифрованные политические высказывания впервые обратил внимание профессор С.Я. Булатов. ("Вестник АН КазССР", Алма-Ата, 1965 г.).
В данном разделе речь пойдет о сотрудничестве Ч.Ч. Валиханова с журналом "Колокол" А.И. Герцена. В 1860, 1862, 1863 гг. в листах №№72, 131, 169 "Колокола" были опубликованы статьи: "К характеристике Сибири", "Из Сибири"(отрывки из писем к издателю) и "Тобольское дело". Внимательное изучение этих статей показывает, что к ним приложена рукаЧ. Ч. Валиханова. Четко выраженная индивидуальность стиля, особенности словоупотребления и построения фраз, образность речи, анализируемые факты и события, наконец, выводы, сделанные автором, убеждают нас в правильности нашего предположения. Не должен смущать нас тот факт, когда в "Колоколе" делается ссылка на статью Валиханова, вышедшую в легальной печати. Это, видимо, сделано в целях конспирации, ибо пишущий заранее знает, что шеф жандармов "Князь Долгорукий... примет все меры к отысканию автора".
В Петербурге за Валихановым была установлена слежка платного агента III-отделения в лице его денщика Мухаммедзяна Сейфулмулюкова. Имея в виду именно его, Валиханов в письме к Ф.М. Достоевскому от 18 июня 1859 г. жаловался: "Я теперь расстроен нравственно и телесно и много писать не могу, а расстроен оттого, что взял себе в Казани попутчика, и этот господин надоел мне смертельно, а отвязаться от него никак не могу: куда я, и он туда же. Одно его присутствие меня терзает и приводит в бешенство". Эти обстоятельства заставляли быть его максимально осторожным.
В рассматриваемых статьях вескими аргументами разоблачаются злоупотребления и произвол царской администрации, взяточничество и казнокрадство, дается меткая характеристика плеяды царских сатрапов.
"Десять лет управлял Западной Сибирью генерал Горчаков -, читаем мы, - злой, надменный, самолюбивый. Он окружил себе бездельниками, которые бичевали страну доносами и шпионством".
А вот портрет Дюгамеля: "Он имеет 60 лет от роду, большого росту, с оловянными глазами, с физиономией, выражающей отсутствие всякой мысли". О губернаторе Томска Бекмане: "Это был тиран, каких Европа не знает уже со времен инквизиции. Он нередко пытал людей и даже находил в этом наслаждение". Характеристика генерала - губернатора Гасфорта несколько мягче: "Это наружно доброе существо было после Горчакова то же, что Федор после Ивана Грозного. Десять лет царствует этот почтенный немец... Составляет проекты и давит всех... Он любит похвалить самого себя публично". Далее в статье описывается, как Гасфорта мучили успехи генерала - губернатора Восточной Сибири Муравьева - Амурского. Гасфорт, мечтавший стать графом Заилийским, при получении известия о графском достоинстве Муравьева три дня не выходит из дома. Корреспондент сообщает, что он "весь день проходил из угла в угол, повторяя вполголоса слова: "граф Амурский". Кто мог услышать эти слова вполголоса? Безусловно, человек из окружения генерала - губернатора. Кроме Валиханова, у него было почти немецкое окружение. В отличие от Г.Н. Потанина, который не имел доступ к обществу "полированных лиц" Омска, Чокан принадлежал к свите Гасфорта, часто дежурил в доме генерала - губернатора, принимал посетителей и в дни дежурства обедал у него. До нас дошел отрывок из дневника Валиханова (С. С. В., т. I, с. 287), где наблюдательный Чокан, как бы делает зарисовку с натуры. От его внимательного взгляда не ускользает ни одна черта Гасфорта: смысл рассуждений, манера говорить, даже произношение отдельных слов и букв. Друг Ч.Ч. Валиханова Семен Яковлевич Капустин утверждал, что Валиханов "выражал самые тонкие оттенки чувств...Приятнейшим собеседником Валиханова делал дар слова, умение метко и образно выражаться... Ни одна манера, ни одна черта характера кого-либо из его знакомых или раз виденных им людей не ускользала от его внимания, не получив известного рода осмысленности! По нескольким особенностям физиономии, по манере держаться, по охваченному на лету слову Чокан умел очерчивать целый характер человека, делать крайне остроумные предположения о его прошлой жизни, о его будущих похождениях (С.С.В, T.V, с.410).
Продолжая рассказ о Гасфорте, "Колокол" пишет: "В Томске он правил какому-то чиновнику грамматическую ошибку" и прибавил: "Вот что значит уметь владеть и пером, и мечом! Генерал до сей поры не верит, что Бэм разбил его под Германштатом". Далее описывается аудиенция Гасфорта, данная Бакунину. Когда генерал - губернатор, хвастаясь венгерской компанией, упоминает Германштат, Бакунин, задав вопрос: "Под которым русские были разбиты?", ставит генерала в неловкое положение. Позже Г.Н. Потанин напишет: "Дежурным в квартире был мой друг Чокан, который в один из ближайших дней поторопился приехать ко мне и рассказать об этих событиях! ("Сибирская жизнь", № 68, 1913 г.). Г.Н. Потанин был искренним, бескорыстным другом Чокана, читая о незаурядных способностях своего однокашника и значении его трудов он даже "собирался переписать и привести в порядок его бумаги" (С. С. В., т. V, с. 365), что видимо ему иногда удавалось.
В статье "К характеристике Сибири" как оценка деятельности немецких правителей Сибири: Гасфорта, Бэкмана, Дюгемаля приводятся слова Мусы Чорманова о том, что он впервые увидел умного немца только в Москве, в лице молодого человека, увлекавшего его остроумным разговором во время коронации Александра II.
Муса Чорманов - родной брат матери Чокана, т.е. Муса приходится Чокану родным дядей. Коли речь идет о факте пятилетней давности (коронация происходила в 1855 году, приводимая автором крылатая фраза Мусы могла сохраниться только через семейные предания (дневник Муса не вел и не публиковал), чем и воспользовался Ч.Ч. Валиханов.
Интересно, что на страницах "Колокола" Валихановым подняты те же вопросы, которые освещены в какой-то мере в его легальных статьях. Кое-какие его суждения только намеченные, легко обозначенные, не договоренные по цензурным соображениям, в "Колоколе" более развернуты, доведены до ясности.
(Продолжение в следующем номере).